12. Исповедь.

Несмотря на усталость, вместе с оставшимися служками они совершили благодарственную молитву за успешное возвращение огня. После, немного постояв в тишине, священник с охотником переглянулись и прошли в исповедальню. В полутьме, располагающей к спокойствию, Тарн ощутил, что пережитый страх окончательно его отпустил. Непроизвольная дрожь унялась. Сейчас, глядя на измождённое лицо исповедника, он задумался, с чего начать исповедь.
- Понимаю твоё смятение, сын мой. – отец Тарикс прервал затянувшееся молчание и провёл ладонью по лицу в попытке стереть усталость. – Но исповедь – это не обязательно покаяние с последующим искуплением. Это может быть просто разговором с тем, кто выслушает. Не стоит беспокоиться о сохранении тайны. Твои слова у алтаря были достаточно красноречивы, да и вряд ли я узнаю о тебе что-то, чего ещё не знает Винсент.
Упоминая Орфа, отче сдвинул вверх уголки губ, обозначая улыбку. На полноценную сил у него не осталось, но и этого хватило, чтобы Тарн понял, что скрывать свою принадлежность к инквизиции смысла не имеет.
“Тогда лучше будет снять.” – охотник расстегнул защёлки и черно-жёлтое “лицо” соскользнуло в подставленную загодя ладонь.
Металл обжёг холодом, когда маска коснулась кожи. От неожиданности Тарискиан отдёрнул руку, другой едва успевая перехватить изобретение за ремешки. Осмотрел ладонь, но ожога не заметил. Списав всё на воображение, он поднял голову и свечи полностью осветили его красноватое лицо. Во взгляде священника мелькнуло удивление. Небольшой ветвящийся шрам на правой щеке и неровно сросшаяся, не единожды перебитая переносица, разделяющая пронзительные светло-серые глаза. Больше выделяющегося в лице наёмника не было.
- Вы тоже ожидали, что я прячу под ней шрамы или уродство? – он закрепил маску на разгрузке. – Всего лишь полезный инструмент, помогающий выживать... и убивать.
- Тебе противно то, чем ты занимаешься? – отче обратил внимание на паузу.
- Это моя работа. Я давно принял путь, на который меня направил Император. – Тарн сложил ладони в аквилу.
- Всем нам предстоит исполнять свой долг перед Богом нашим Императором, сын мой, и мы не имеем права сойти с указанной Им дороги. – священник понимающе кивнул. – И всё же…
- Никогда не нравилось. Раньше я был простым рабочим, а “охотой” начал заниматься из необходимости. Чтобы заработать, обеспечить достойную жизнь дочери. Потом это стало долгом, который я выплачиваю… – упоминать инквизитора, несмотря на заверения о сохранении тайны, не хотелось. – мертвецу. А теперь это – часть моей работы.
- Дочери? – и снова Тарну удалось удивить святого отца. – Могу я услышать её имя?
- Летисия.
- Тарискиан… Летисия… – священник задумался, повторяя имена стихающим голосом. – Непростые имена для простого рабочего, тебе так не кажется, сын мой? Я бы сказал, что они больше подходят благородным.
- Знаю, отче. Но сейчас это не имеет значения. – охотник старался говорить равнодушно и усталость ему в этом помогала. –
Всего лишь наследники, цепляющиеся за давно забытые, бесполезные титулы.
Согласно кивая, святой отец поднял ладони. На них остались заметные ссадины от украшений посоха-факела, которым священнослужитель разгонял тьму по пути в храм.
- Дела семейные, меня не касающиеся. Тогда вернёмся к делам насущным. – Тарикс опустил руки на колени, сцепляя пальцы в замок. – Ты сожалеешь о тех, чьи жизни тебе пришлось отнять?
Отыскать второе дно в вопросе святого отца Тарну не удалось, и он решил, что стоит быть откровенным.
- Только о некоторых. – охотник за головами чуть повернул маску, показывая список имён, пять из которых были зачёркнуты. – Я не должен был их убивать. Не распознал обман вовремя.
Священник не стал ничего уточнять, только задержал взгляд, перечитывая имена.
- Одиннадцать осталось, значит. За это епитимью я на тебя наложить не могу. – Тарикс пожал плечами. – Но также не могу понять, что на самом деле тебя беспокоит, сын мой.
Снова молчание. Ни движения. Ни шороха. Лишь потрескивание фитилей да гулкие удары, усиливающейся с каждой секундой. Выдох.
“Хорошо, отче.” – охотник, зажмурившись, потёр переносицу. – “Получается, я должен сказать это вслух.”
Вдох. Сердце чуть замедлилось. Губы с трудом разомкнулись, выпуская слова в насыщенный благовониями воздух.
- Сегодня. Там, в храме. Мне показалось, что я потерял часть души, когда Орф сжёг тела. – Тарискиан вздрогнул, снова переживая резкую боль от удара невидимым хлыстом. – Будто кто-то оторвал кусок и распылил в пустоте. А по пути туда… Вы помните слова Авла, когда он очнулся, отче?
- Да. – священник сомкнул веки и мешки у него под глазами стали явственнее. – Он говорил, что потерял опору под ногами и провалился в бездну.
Тарн начал говорить быстрее, стараясь поскорее разделить страх с собеседником, словно остатки дрянного транка с собутыльником, в надежде, что неприятные последствия не проявят себя в полную силу.
- Примерно так и со мной было. Это страшно. По-настоящему. Страх потерять не то, что жизнь, а себя целиком. Не удивлён, что он упал тогда без сознания…
Отец Тарикс раскрыл глаза и посмотрел на охотника, заставляя того умолкнуть. Подобрался, придя к решению.
- Твой страх происходит не из того, что тело умрёт, а душа отправится к Трону Его. – произнёс священник. – А из того, что оставишь кого-то дорогого жить дальше. Без тебя.
- Похоже на то. – согласился Тарн, вдруг осознав, что семейное наследие чуть не исчезло вместе с ним без надежды на восстановление. – Всё пропадёт, если меня сожрёт тьма. Благодарю за наставление, отче. Кажется, я знаю, что нужно сделать.
Тарикс собрался с силами и, поднявшись на ноги, прикоснулся пальцами ко лбу Тарискиана:
– Нет на тебе греха, в глазах Господа нашего, сын мой. Избавься от смятения в душе твоей. Ибо мятежный дух – корм для потустороннего. Это и будет твоей епитимьей. А теперь пойдём, нам ещё всенощное бдение предстоит.